Еще жива (Адамс Алекс); Клуб семейного досуга, 2013

• Анастасия Доровко — 27 Июня 2013

  4/5

  Отрывок из романа:
  Пролог
  Тогда
  Все дело в том, что я не хочу, чтобы мой психоаналитик счел меня сумасшедшей. Поэтому я скрываю это чудо за ложью, которая льется из меня без запинки.
  — Этой ночью мне снилась ваза.
  — Опять? — спрашивает он.
  Я киваю — под моей головой пискнула кожаная обивка.
  — В точности та же самая ваза?
  — Всегда одна и та же.
  Его ручка со скрипом забегала по бумаге.
  — Опишите мне ее, Зои.
  Мы уже проделывали это с десяток раз, доктор Ник Роуз и я.
  Мой рассказ никогда не отличается от предыдущих, но я всегда иду навстречу его просьбе. Или, возможно, он идет мне навстречу. Я это делаю, потому что меня преследует ваза, он — потому что хочет купить яхту.
  Обивка на кушетке собирается складками, когда я откидываюсь, выпивая его взглядом так, как пьют утреннюю чашку кофе. Маленькими глотками, смакуя. Он разместился в удобном потертом кожаном кресле, отполированном его массивным телом до приятного глазу блеска. У него крупные ладони, созданные совсем не для кабинетной работы.
  Короткая практичная стрижка. Темные глаза, как и у меня. Такие же волосы. На голове шрам, который ему не видно в зеркале. Интересно, когда Ник Роуз один, он щупает его пальцами или вообще о нем не вспоминает? Загорелая кожа — в помещении он проводит немного времени. Но где бы он смотрелся наиболее естественно? Наверное, не на яхте. Скорее всего, на мотоцикле. Представляя его восседающим на байке, я внутренне улыбаюсь. Но внешне я серьезна. Если я позволю своей улыбке просочиться наружу, он сразу же начнет меня об этом спрашивать. Хотя мне приходится делиться с ним своими мыслями, я не посвящаю его во все секреты.
  — Карамель. Так можно назвать ее цвет. Такое ощущение… как будто она для меня создана. Когда я во сне протягиваю руки, пытаясь взять вазу, ее ручки идеально ложатся мне в ладони…
  Часть 1
  Глава 1
  Сейчас
  … Проснувшись, я обнаруживаю, что мир по-прежнему отсутствует. Остались только какие-то отдельные фрагменты от мест и людей, которые раньше составляли единое целое. По ту сторону окна простирается пейзаж ядовито-зеленого цвета, как в телевизорах с плоским экраном в дешевых забегаловках, выдаваемых за приличный ресторан. Слишком насыщенный зеленый. Плотные серые тучи загородили солнце много недель тому назад, и теперь оно наблюдает за нашей гибелью сквозь выпуклую водяную линзу.
  Среди выживших ходят слухи, что дожди дошли даже до Сахары и что в бескрайних песках начала пробиваться зелень.
  Что Британские острова ушли под воду. Природа меняется, исходя из своих собственных соображений, и людям нечего этому противопоставить.
  До моего тридцать первого дня рождения остается еще месяц. Сейчас я на восемнадцать месяцев старше, чем была, когда разразилась эпидемия. На двенадцать месяцев старше, чем тогда, когда война в первый раз сотрясла землю. Примерно в этот промежуток времени природа взбесилась, доведя погоду до шизофрении. И это неудивительно, если принять во внимание то, из-за чего мы воевали.
  Девятнадцать месяцев прошло с того дня, когда я впервые увидела вазу. Я нахожусь в доме бывшей фермерской усадьбы, где-то, что раньше было Италией. Это уже не та страна, где радостные туристы бросали монетки в фонтан Треви и толпились в Ватикане. То есть поначалу они туда ринулись, излившись из поездов и самолетов густой комковатой массой, подобной венозной крови, и пришли в церковь со всеми своими сбережениями, надеясь получить за это спасение. Теперь их трупами заполнены улицы Ватикана и прилегающих к нему районов Рима.
  Они больше не засовывают руки в La bocca della Veritа , задерживая дыхание и шепча слова ложной надежды, которой они стараются обмануть самих себя: что со дня на день придет всеобщее избавление, что группа ученых в тайных лабораториях скоро разработает вакцину, которая всех нас излечит, что Господь Бог вот-вот вышлет свое воинство со священной миссией спасти мир и что мы все будем спасены.
  Громкие голоса проникают сквозь стену, напоминая мне о том, что хоть я и одинока, но здесь не одна.
  — Это соль.
  — Это, черт возьми, не соль.
  Раздается глухой удар кулаком по деревянному столу.
  — Говорю тебе, это соль.
  Пока за стеной продолжается перебранка, я мысленно пересчитываю свои пожитки: рюкзак, ботинки, непромокаемый плащ, плюшевая обезьянка и обернутые в полиэтилен ненужный теперь паспорт и письмо, которое у меня не хватает смелости прочесть. Это все, что у меня есть в этой обшарпанной комнате. Думаю, такой же убогой она была и до конца света — бедное хозяйство, недостаток денег для поддержания порядка.
  — Если это не соль, то что же это тогда?
  — Кукурузный сироп с высоким содержанием глюкозы. — В голосе ответившего звучит превосходство уверенного в своей правоте человека.
  Может, он и прав. Кто знает?..

  0

  0

• Генцлер Анна — 9 Августа 2013

  4/5

  Молодая женщина пробирается через мир, в котором люди больше не пригодны к существованию. Заболевание, названное конь бледный, убивает, щадит или превращает людей в совсем других существ. Не понятно, что хуже. Только что отгремевшая война закончилась, потому что некому стало воевать. Погода сошла с ума. В жизнях больше нет никакого смысла, но Зои носит ребёнка, пестует надежду и остатки того, что когда-то делало людей людьми.
  Трилогия. Когда я читала, была уверена, что законченная вещь. Не знаю, радоваться или печалиться, что это не так. Судя по синопсису, Red horse прямым продолжением не является. И я не понимаю, почему три книги, по логике должно быть четыре.
  По описанию роман напоминает «Жнецы суть ангелы» Белла, но на самом деле между этими книгами мало общего, прежде всего, в интонации. «Ещё жива» - это история отчаяния, в которой счастливый конец просто ещё не конец. Книга неплоха, но больно уж страшна и беспросветна. После такого чтения легко потерять покой, сон и аппетит.
  Мне не нравится наша локализация названия, вот совсем. Зато локализация обложки ничего, но в этом заслуга оригинала, понятное дело. Хоть наши копиисты и как всегда.

  0

  0

Все отзывы (4)