Отзывы на книгу: Севастопольские рассказы (Толстой Лев Николаевич); Речь, 2018

Анатолий Кокорин для меня - с детства - автор иллюстраций к сказкам: "Сказки" Андерсена, "Золотой ключик", "Конёк-горбунок". Не так давно я открыл его для себя как взрослого художника. Его "Ленинградский альбом" - прекрасная поэма в зарисовках, рисунках, скетчах и графических работах, поэма, посвящённая любимому городу.
И вот теперь передо мной на страницах выпущенных "Речью" "Севастопольских рассказов" разворачивается словно кинохроника описанных Толстым событий.
Иллюстраций в книге очень много: и цветные полосные, и однотонные полосные или полуполосные и графические врезные портреты персонажей.
Да, это он, автор "Ленинградского альбома", в зарисовках города он столь же поэтичен. А в портретах людей - реалистичен. Кажется - вот такими они все и были.

Эту книгу назвал одной из лучших из тех, что написаны о войне, Хемингуэй. А он понимал что к чему.
Бумага и качество печати зачет. Формат, учитывая объем произведения, удобный. Иллюстрации Кокорина понравились.
Есть сдержанный скепсис относительно долговечности краски на корешке (время покажет). Но тканевая обложка в малой классике понравилась гораздо больше, чем картон в "большой" серии

Читать Льва Николаевича Толстого - удовольствие, а в таком издании - вдвойне. Книгу приятно держать в руках, перелистывать ее плотные страницы. Иллюстрации дополняют раскрывают текст, очень качественно и точно передавая атмосферу рассказов... Отличная книга и по форме и по содержанию!

И снова получил истинное удовольствие перечитав великий текст в прекрасном издании .
Спасибо авторам этой серии книг.
Спасибо Льву Николаевичу за чудесное произведение

Если кратко, то это замечательное издание замечательной книги.
Если более подробно, то:
1. Невозможно придраться к качеству бумаги и обложки. Сама бумага очень плотная, белая, на ней крайне хорошо читается шрифт, а обложка тканевая с нанесенным рисунком на титульной стороне.
2. Красивые рисунки и иллюстрации в достаточно большом количестве. Они есть как цветные, так и черно-белые. Композиция произведения становится с ними только лучше и гармоничнее.
3. Достаточно щадящая цена для такого издания.
Как итог необходимо сказать, что если у Вас есть возможность потратить немного больше, чем обычно на книгу, то не поскупитесь приобрести данное издание, к тому же само произведение "Севастопольские рассказы" выше всяких похвал.

Только когда я взяла в руки этот плотненький томик из "Малой классики" от "Речи", мне вдруг действительно, по-настоящему, страстно захотелось прочитать. Возможно, это просто избалованность современного читателя, околдованного возможностями выбора. А может, просто наступил подходящий момент - тот самый, когда ты читаешь книгу и ее строчки закладываются как недостающие пазлы в глубинные структуры души.
"По всей линии севастопольских бастионов, столько месяцев кипевших необыкновенной энергической жизнью, столько месяцев видевших сменяемых смертью одних за другими умирающих героев и столько месяцев возбуждавших страх, ненависть и, наконец, восхищение врагов, — на севастопольских бастионах уже нигде никого не было. Все было мертво, дико, ужасно — но не тихо: все еще разрушалось. По изрытой свежими взрывами, обсыпавшейся земле везде валялись исковерканные лафеты, придавившие человеческие русские и вражеские трупы, тяжелые, замолкнувшие навсегда чугунные пушки, страшной силой сброшенные в ямы и до половины засыпанные землей, бомбы, ядра, опять трупы, ямы, осколки бревен, блиндажей, и опять молчаливые трупы в серых и синих шинелях. Все это часто содрогалось еще и освещалось багровым пламенем взрывов, продолжавших потрясать воздух.
Враги видели, что что-то непонятное творилось в грозном Севастополе. Взрывы эти и мертвое молчание на бастионах заставляли их содрогаться
но они не смели верить еще под влиянием сильного, спокойного отпора дня, чтоб исчез их непоколебимый враг, и молча, не шевелясь, с трепетом ожидали конца мрачной ночи.
Севастопольское войско, как море в зыбливую мрачную ночь, сливаясь, развиваясь и тревожно трепеща всей своей массой, колыхаясь у бухты по мосту и на Северной, медленно двигалось в непроницаемой темноте прочь от места, на котором столько оно оставило храбрых братьев, — от места, всего облитого его кровью
от места, одиннадцать месяцев отстаиваемого от вдвое сильнейшего врага, и которое теперь велено было оставить без боя.
Непонятно тяжело было для каждого русского первое впечатление этого приказания. Второе чувство было страх преследования. Люди чувствовали себя беззащитными, как только оставили те места, на которых привыкли драться, и тревожно толпились во мраке у входа моста, который качал сильный ветер. Сталкиваясь штыками и толпясь полками, экипажами и ополчениями, жалась пехота, проталкивались конные офицеры с приказаниями, плакали и умоляли жители и денщики с клажею, которую не пропускали
шумя колесами, пробивалась к бухте артиллерия, торопившаяся убираться. Несмотря на увлечение разнородными суетливыми занятиями, чувство самосохранения и желания выбраться как можно скорее из этого страшного места смерти присутствовало в душе каждого. Это чувство было и у смертельно раненного солдата, лежащего между пятьюстами такими же ранеными на каменном полу Павловской набережной и просящего Бога о смерти, и у ополченца, из последних сил втиснувшегося в плотную толпу, чтобы дать дорогу верхом проезжающему генералу, и у генерала, твердо распоряжающегося переправой и удерживающего торопливость солдат, и у матроса, попавшего в движущийся батальон, до лишения дыхания сдавленного колеблющейся толпой, и у раненого офицера, которого на носилках несли четыре солдата и, остановленные спершимся народом, положили наземь у Николаевской батареи, и у артиллериста, шестнадцать лет служившего при своем орудии и, по непонятному для него приказанию начальства, сталкивающего орудие с помощью товарищей с крутого берега в бухту, и у флотских, только что выбивших закладки в кораблях и, бойко гребя, на баркасах отплывающих от них. Выходя на ту сторону моста, почти каждый солдат снимал шапку и крестился. Но за этим чувством было другое, тяжелое, сосущее и более глубокое чувство: это было чувство, как будто похожее на раскаяние, стыд и злобу. Почти каждый солдат, взглянув с Северной стороны на оставленный Севастополь, с невыразимою горечью в сердце вздыхал и грозился врагам".
Очень, очень нравится мне этот почти карманный формат! Я уже даже с тканевой обложкой почти смирилась (предохраняйте, кстати, ее от пыли, она очень к ней чувствительна). Несмотря на свои скромные размеры, книжка-малышка представляет собой очень добротно выполненную работу: в ней есть предисловие, которое я лично прочитала с большим интересом, и довольно обширные комментарии (страницы 212 - 238). Шрифт мелкий, как и в других книгах серии. Но, похоже, я уже и к этому привыкла, читаю спокойно, ни на что подобное не отвлекаясь.
Иллюстраций Анатолия Владимировича Кокорина по тексту разбросано достаточно много - в основном черно-белые, но есть и полосные цветные. Почему-то мне больше понравились черно-белые, как-то в них глубокомыслия что ли больше...