Отзывы на книгу: Уважаемые граждане (Зощенко Михаил Михайлович); Речь, 2017

Прекрасная книга. Великолепное содержание. Но. На мой взгляд слишком большой формат. Книга не удобна для чтения. Для коротышек большевата и тяжеловата. Ещё мне маловато иллюстраций. Ну очень мало,хотя они и так на любителя. И почему нет портрета автора. В той же серии взяла «Обломова» с замечательным портретом Гончарова. В любом случае уморительные рассказы Зощенко сглаживают недочеты.

Очень люблю и уважаю Зощенко и вот решила побаловать себя любимую.... Книгу только получала, первое впечатление "Богато!", очень добротная, крепкая...

Отличная книга! Листы чисто белые, плотные, шрифт среднего размера, что радует.. Не надо под лупой разглядывать. Обложка шикарная! Вообще не жалею, что приобрела данный шедевр в подарок! Рекомендую! Буду брать остальные экземпляры из этой серии.

Будьте внимательны! мне пришлось отказаться от книги в пункте самовывоза - она оказалась грязная (при этом было видно, что пятна были под пленкой) и с мятой обложкой. Трудно представить, что нужно было делать с книгой, чтобы края твердой обложки заломились, а кое-где и сплющились, сровнявшись по высоте с бумажным блоком. Очень жаль.Книга, мягко говоря, недешевая. Лабиринт вернул деньги, но...

А что, издательство "речь", почему вы переписываете автора? У автора "И докушал, сволочь", у вас --- "И докушал". У автора --- "и надкус на ём сделан", у вас "и надкус на нем сделан".
И все меняется сразу же, и уходит атмосфера(
Надо же так относиться к текстам... Разочарование дня. Не буду больше у вас покупать и другим отсоветую.

И в серии Классика речи, и в серии Малая классика речи для меня существенным недостатком является шрифт. Пишут, что он средний. Нет, он сильно меньше среднего. А если учесть, что Твена, Беляева, Гоголя и др. приобрела для "растущего организма", то это меня сильно расстраивает. И расстраивает намного больше, чем некачественная печать иллюстраций (книга М. Зощенко).
Далеко не безупречное издание, претендующее на безупречность. Даже грустно.
"Повесть о настоящем человеке" получилась удачнее.
Во всех книгах, приобретенных в серии Малая классика речи, недостаток нашла один - все тот же шрифт: то крупнее, то мельче - в зависимости от объема произведения, которое попытались запихнуть в этот маленький формат. Но все равно очень мелко...
В планах было "купить Толстого и Шолохова"... Надо увидеть живьем.
Как расстраивает вечный поиск компромисса: то бумага газетная, то иллюстратор так себе, то иллюстрации не качественные, то редакторы что-то свое внесут, то дизайнеры перестараются или недоработают, то переплет подведет... А тут вот - размер шрифта... эххх...

На подарок замечательная книга:интересные иллюстрации, белая бумага, ляссе.Подарить и забыть.Но если покупаете для себя, для чтения-это будет невозможно читать!Она тяжеленная!Руки устают держать!Как кирпич...((( Только если сидя за столом, как в библиотеке.Издательство "Речь", ведь можно было сделать в два тома, меньшим размером, как "Собор Парижской Богоматери".Тогда и в руках держать удобно, и читать приятно.

Любителям Зощенко следует прочесть все изданные варианты рассказов,так как редакторы в данной книге позволили себе некоторые сокращения.Жаль.Кто читал Зощенко-заметит .

Разочарование. Зощенко в доме был. Покупала ради иллюстраций Кибрика. Они прекрасны, но их мало - на 352 страницы не больше десятка! Отпечатаны, кстати, довольно бледно. Формат огромный, книжка тяжелая, шрифт мелковат - в общем, диванное чтение.
В остальном полиграфия хорошая: плотная гладкая бумага, кажется тонированная, переплёт с капталом и ленточкой ляссе, тканевая обложка с вклеенной иллюстрацией. одним словом - "Речь". Но важнейшие для меня параметры в данном случае оказались в минусе. А цена, замечу в скобках, не маленькая. Зощенко сейчас переиздают много. Есть издания и более полные, и с такой же качественной полиграфией, и гораздо более доступные в ценовом отношении.

Соглашусь с рецензентами, которым не понравился корешок ( торец) книг в этой серии. Оформлен торец абсолютно безвкусно.Откровенно бросается в глаза несуразность рисунка. На кой чёрт столько полосочек ,ромбиков и завитков? Также вес - при чтении книга может только лежать, держать ее невозможно.
Зощенко оставила, так как подобной альтернативы нет.
От желания купить "Тихий Дон " отказалась именно по этим причинам.
Больше нравится серия" Малая классика Речи",но в ней часто встречаются опечатки, о чем писали уже не раз.

Зощенко - всегда Зощенко, и это один из лучших сборников его рассказов имхо. Иллюстраций тут не то чтобы много, но вполне достаточно. Качество издания очень высокое. Есть примечания и автобиография.

Лучше сразу читать не о Зощенко, а самого Зощенко. И я предлагаю начать с самого первого рассказа в этом сборнике. По возможности вслух и с выражением. Если читали, то вспомните и посмеётесь, если не читали, то всё равно посмеётесь, обещаю!
)
Итак. Михаил Зощенко. "Аристократка".
Григорий Иванович шумно вздохнул, вытер подбородок рукавом и начал рассказывать:
— Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.
А в своё время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней и в театр водил. В театре-то всё и вышло. В театре она и развернула свою идеологию во всём объёме.
А встретился я с ней во дворе дома. На собрании. Гляжу, стоит этакая фря. Чулочки на ней, зуб золочёный.
— Откуда,— говорю,— ты, гражданка? Из какого номера?
— Я,— говорит,— из седьмого.
— Пожалуйста,— говорю,— живите.
И сразу как-то она мне ужасно понравилась. Зачастил я к ней. В седьмой номер. Бывало, приду, как лицо официальное. Дескать, как у вас, гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной? Действует?
— Да,— отвечает,— действует.
И сама кутается в байковый платок, и ни мур-мур больше. Только глазами стрижёт. И зуб во рте блестит. Походил я к ней месяц — привыкла. Стала подробней отвечать. Дескать, действует водопровод, спасибо вам, Григорий Иванович.
Дальше — больше, стали мы с ней по улицам гулять. Выйдем на улицу, а она велит себя под руку принять. Приму её под руку и волочусь, что щука. И чего сказать — не знаю, и перед народом совестно.
Ну, а раз она мне и говорит:
— Что вы,— говорит,— меня всё по улицам водите? Аж голова закрутилась. Вы бы,— говорит,— как кавалер и у власти, сводили бы меня, например, в театр.
— Можно,— говорю.
И как раз на другой день прислала комячейка билеты в оперу. Один билет я получил, а другой мне Васька-слесарь пожертвовал.
На билеты я не посмотрел, а они разные. Который мой — внизу сидеть, а который Васькин — аж на самой галерке.
Вот мы и пошли. Сели в театр. Она села на мой билет, я — на Васькин. Сижу на верхотурье и ни хрена не вижу. А ежели нагнуться через барьер, то её вижу. Хотя плохо. Поскучал я, поскучал, вниз сошёл. Гляжу — антракт. А она в антракте ходит.
— Здравствуйте,— говорю.
— Здравствуйте.
— Интересно,— говорю,— действует ли тут водопровод?
— Не знаю,— говорит.
И сама в буфет. Я за ней. Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные.
А я этаким гусем, этаким буржуем нерезаным вьюсь вокруг её и предлагаю:
— Ежели,— говорю,— вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу.
— Мерси,— говорит.
И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом, и жрёт.
А денег у меня — кот наплакал. Самое большое, что на три пирожных. Она кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько у меня денег. А денег — с гулькин нос.
Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах.
Я хожу вокруг неё, что петух, а она хохочет и на комплименты напрашивается.
Я говорю:
— Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть.
А она говорит:
— Нет.
И берёт третье.
Я говорю:
— Натощак — не много ли? Может вытошнить.
А она:
— Нет,— говорит,— мы привыкшие.
И берёт четвёртое.
Тут ударила мне кровь в голову.
— Ложи,— говорю,— взад!
А она испужалась. Открыла рот, а во рте зуб блестит.
А мне будто попала вожжа под хвост. Всё равно, думаю, теперь с ней не гулять.
— Ложи,— говорю,— к чёртовой матери!
Положила она назад. А я говорю хозяину:
— Сколько с нас за скушанные три пирожные?
А хозяин держится индифферентно — ваньку валяет.
— С вас,— говорит,— за скушанные четыре штуки столько-то.
— Как,— говорю,— за четыре?! Когда четвёртое в блюде находится.
— Нету,— отвечает,— хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято.
— Как,— говорю,— надкус, помилуйте! Это ваши смешные фантазии.
А хозяин держится индифферентно — перед рожей руками крутит.
Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты.
Одни говорят — надкус сделан, другие — нету.
А я вывернул карманы — всякое, конечно, барахло на пол вывалилось,— народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю.
Сосчитал деньги — в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил.
Заплатил. Обращаюсь к даме:
— Докушайте,— говорю,— гражданка. Заплачено.
А дама не двигается. И конфузится докушивать.
А тут какой-то дядя ввязался.
— Давай,— говорит,— я докушаю.
И докушал, сволочь. За мои-то деньги.
Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой.
А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:
— Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег — не ездют с дамами.
А я говорю:
— Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.
Так мы с ней и разошлись.
Не нравятся мне аристократки.