Гномон (Харкуэй Ник); ИЗДАТЕЛЬСТВО "АСТ", 2020

• Михеева Анна — 23 Февраля 2020

  5/5

  Если вы любите Умберто Эко за богатство исторических реалий и глубину аллюзий, Майкла Флинна и Яцека Дукая — за правдоподобные сюжеты из жизни постчеловечества а Уильяма Гибсона — за идеально сходящиеся фракталы сюжетных линий...
  Впрочем, вот тут-то есть сложности.
  Но по порядку.
  Инспектор по фамилии Рыцарь (Нейт) получает задание — тщательно исследовать смерть гражданина страны. По всей видимости, несчастный случай. Одинокая пожилая женщина, чудаковатая библиотекарша и писательница, умерла во время теоретически абсолютно безопасного ментального допроса, который даже неясно, по какой причине и кому понадобился. Ситуация эта абсолютно неприемлема, и нужно предпринять все возможные меры, чтобы ни при каких обстоятельствах этот несчастный случай не мог повториться — и, разумеется, наказать проявивших халатность специалистов.
  Инспектор — вопиюще честный и добросовестный человек, которой, пожалуй, еще лучше подошла бы фамилия Паладин, со всей серьезностью приступает к делу — изучает и обстоятельства допроса, и дом погибшей женщины, и, разумеется, требует от Свидетеля — ИскИна, обеспечивающего безопасность общества, полную запись ментального допроса.
  ...С обстоятельствами допроса что-то нечисто.
  ...В доме, экранированном от бесчисленных камер Свидетеля, на инспектора неожиданно нападает некто, похожий на плод связи Тильды Суинтон с Дэвидом Боуи.
  ...Допрос, загруженный в мозг инспектора, раскрывается, как гиперкуб и превращается в потоки сознания сразу нескольких человек... и не только человек. Инспектора разрывает между попытками разобраться в фактических составляющих произошедшего (все более напоминающих изуверское убийство) и необходимостью упасть где-нибудь и просмотреть очередной неконтролируемо всплывающий нарратив (каждого из которых, по уму, хватило бы на небольшую отдельную повесть). Отдельные названия, имена и локации из каждого нарратива начинают тревожно перемелькиваться друг с другом, инспектор, не в силах удержать всю эту махину в памяти, поручает ИскИну проводить гуглеж по историческим источникам и поиск сопряжений... Но все больше, с каждой итерацией, подозревает, что Свидетель — один из соучастников преступления.
  В конце концов, когда инспектор падает и засыпает прямо на стуле во время допроса одного из очень косвенных свидетелей, волей-неволей вспоминаешь, что всё — и знание, и ответственность, и окончательное решение — навалены на одного, смертного, ограниченного обычным человеческим телом человека, хотя и избранного... Избранного кем?
  Пожилой библиотекаршей с скучным провинциальным английским именем Диана Хантер.
  ***
  Все, все имена и большинство терминов в книге говорящие. Причем в большинстве случаев подразумевается не самый популярный, а чуть более отстраненный смысл. Например, персонажи-кардиналы не кардиналы в том смысле, что они мужчины в красных платьях или красивые красные птички, а олицетворяют собой характеристики математических множеств, сходящихся в искомую точку (пояснений об этом вам в тексте не дадут, придется погуглить или расспрашивать френдов — как сделала я). Никакие солнечные часы в тексте не появятся. Противостояние дионисийского и аполлонического начал вообще ни разу не будет названо прямо — за одного выступит предтеча, за второго вообще всю книгу отдувается сестра. Тем не менее, при всей этой уклончивости и увертках (мне кажется, порой чуть избыточных, но может быть, я просто слишком плохо образована), основной вопрос ставится достаточно ясно.
  Кто должен контролировать массовые социальные процессы?
  Если мы признаем, что сырой человеческий коллективный уровень нуждается в присмотре — то кто будет присматривать за присматривающими? и как мы должны создать эксперта, достаточно квалифицированного и достаточно этически кондиционированного, чтобы присматривать за теми, кто будет присматривать за тем, кто присматривает за человечеством?
  Обеим женщинам, которые в итоге становятся суммарным ответом на этот вопрос, женщине-прокурору и женщине-экзекутору, в итоге очень сочувствуешь. Но, в конце концов, кто-то же должен удерживать баланс между контролем и свободой, порядком и спонтанностью, математикой и тайной — ну в общем, кто-то же должен спасти человечество от вырождения в роботов или коллективного самоубийства. Аполлона и Диониса нельзя примирить, но можно держать обоих в узде. Чем каждый человек, в сущности, всю жизнь и занимается.
  С определенной осторожностью хочу заметить, что я не все поняла в истории Константина Кириакоса. Такое ощущение, что его математическая подготовка, его банкирская острая наблюдательность, его жизненная история должны были сыграть что-то большее, чем провести алхимичку и художника из одного, условно, места за ручку, в другое, условно, место. Но то ли автор не стал этот момент подробно проговаривать, то ли что-то гульнуло при переводе, то ли мне не хватило подготовки — в общем, возможно, люди, более сведущие в матанализе финансовых потоков, смогут сказать точнее, а я не берусь.
  Точно так же я не поняла, как попал в неприятности военнослужащий Сципион (то есть, как он погиб — это понятно, но почему он? Почему его засосало именно туда и как он оказался в числе нападающих?) И вот эти, а также еще пара более мелких недоумений мешают мне любоваться схождением линий сюжета, как любуешься ими у Гибсона, где каждый зубец шестеренки попадает в нужный ему паз, и часы, отданные случайному маленькому аутисту одним персонажем, вдруг рифмуются с данными о уникальных часах, носимых коварным антагонистом, которого ищет совсем другой персонаж.
  Думаю, нам еще предстоит обсудить с другими читателями, КТО ЧТО ПОНЯЛ и попытаться сложить эту мозаику потщательнее.
  Может быть, это самое ценное в книге.

  0

  0

• Анонимно — 1 Марта 2020

  5/5

  Джамбаттиста Вико против картезианского Большого брата...
  Много философии в этой книге, но больше посторонних описаний.
  Автор, сводя в финале множество линий — а какие-то обрывая — львиную долю времени пытается втереться в доверие к читателю, сродниться с ним, заставить сочувствовать персонажам. Будто Андре Нортон выдавала в печать длинный исторический детектив про 1930-е, постоянно вспоминая волшебную страну, и с заметным недовольством выписывая на страницах книги автомобили и полицейские участки.
  Читателю пытаются не показывать логику развития истории, но заставить пережить множество моментов, после чего, спинных хребтом и разбитыми костяшками пальцев он сможет ощутить — чего же хотел автор от своих героев, и как собирается пятичленная загадка, что должна разрушить привычный мир. Расти и вжиться лучше чем понять — вот простой девиз автора.
  И тут, как многие философы до него — но ярче всех Декарт — автор пытается упростить природу. Пусть не всю природу, но технику. Картезианский Большой брат в его исполнении — будто пришел из восьмидесятых, с туповатыми Терминаторами и кубическими мониторами. Он все видит на улицах, но почти ничего — в домах. Особенно если это дом показательного ретрограда. Для лучшего контроля над людьми он нуждается в имплантах — будто автор не желает знать о завтрашней тотальности интернета вещей и контроле медицинских браслетов. Автор просто не хочет ощущать всей силы ИИ, всего умения нейронок перебрать миллионы вариантов, всей железобетонной мощи "больших данных". И это чувствуется буквально с первых строк — Большой брат здесь как автоматический перевод по словарём — который всегда будет ошибаться и нужен человек, чтобы поправить элементарные ляпы.
  Противостоит Машине — странный набор историй, мелких деталей, вычурных биографий и ядрёных исторических мистификаций. Кроме логики развития капиталов, прокладки железных дорог и монтажа камер на перекрестках — есть и другая логикам. Полурасказанных историй, выдуманных книг, случайных разговоров в подземке и замыслов, которые уже точно не получиться воплотить в этой жизни, потому их смело дарят следующим поколениям. Из неё вырастает сама суть развития человеческих культур. Это циклопические аистиные гнезда, в которых уже может откладывать яйца сама птица Рух. Это вавилонские библиотеки и каталоги-внутри-каталогов-внутри-каталогов. Матрёшка Мёбиуса с лукавой улыбкой — вот что такое культура. И лишь этой силе — сплаву техники и волшебства, детали которого абсолютно не смущают автора — по силам противостоять спокойной логике "цивилизованного города Лондона". Автор явно пытается играть картами Умберто Эко, но не смеяться над историей коспирологических выдумок, а толкнуть маятник Фуко в обратную сторону. Чтобы в случайных списках имен и описаний ритуалов рождалась Тайна. Чтобы начав случайный разговор в книжном магазине, можно было бы сдвинуть Луну.
  Всё остальное — это постепенно закручивающаяся улитка сюжетной спирали.
  Первый виток — сдача карт. Почти половина восьмисотстраничной книги. История инспектора в мире Большого брата, греческого биржевого спекулянта a la 2008-й год, эфиопского художника, бывшей жены Аврелия Августина (еще не совсем Блаженного) и странного ИИ, которого прислали из далекого будущего, а тут он зовется Гномон. Начинаются совпадения в названиях и робкие переклички сюжетов.
  В каждой истории хватает откровенных натяжек. Вроде слишком уж богатеющего биржевика, который только благодаря дару предвидеть новые рыночные крахи, быстро и элегантно входит в мировую финансовую элиту. Думается, его бы притормозили на полдороги.
  Но яркость переживаний и длиннющая низка прилагательных — весьма уместных — куда важнее низменной логики.
  А значит страница за страницей, шаг за шагом, от воспоминания к воспоминанию, от первой экспозиции ко второй...
  Потом расследование ускоряется, и в каждой истории проходит своя доля сюжетных поворотов. Они больше сцепляют друг с другом. Этот виток короче.
  Следующий — еще короче.
  И так — до финала — до точки схождения, когда сюжеты должны стать монолитным блоком со сложным орнаментом.
  Если вы хотите подлинной научной фантастики — её тут нет. Глубокой мистики — вообщем-то тоже. Есть добротная эмоциональная игра на литературных сюжетах середины прошлого века, которую автор малость осовременил искусственным интеллектом и умеренного качества описанием возможностей Сети. Морские свинки, которые и не свинки, и не морские. Дионис и Министерство любви — этого уровня противостояние, хотя и не бог, и не 1984-й...
  Потому если вам, пообщавшись с банкоматом или системой оценки кредитного лимита, вдруг хочется ощутить, что в мире есть силы, которые не учитываются банковскими программами — то восемьсот страниц отдохновения уже ждут.

  0

  0

Все отзывы (26)