Любовь гения. От Катулла до Джона Леннона; Кабинетный ученый, 2015

Очередная работа на стыке литературоведения и других гуманитарных дисциплин. На сей раз под прицелом любовь (страсть, привязанность, зависимость) легендарных творческих личностей: Сэй-Санагон, Данте, Гете, Гюго, Цветаевой, Дали и других. Автор подходит к материалу серьезно, опираясь на различного рода документальные свидетельства, дневники, эпистолярные послания.
Отрадно, что рассказ о гнетущих страданиях и амурных похождениях поэтов, писателей, художников и музыкантов раскрашивается точечными сведениями об эпохе, когда гении, собственно, жили. Здесь, как и в любом микроисторическом исследовании, хватает бытовых деталей, социальных и экономических подробностей, обращений к политическим реалиям. Повествование разбавляется историческими анекдотами и, само собой, стихами, если речь идет о поэтах. Впрочем, иногда причинно-следственные между творчеством и жизненным опытом кажутся несколько прямолинейными, но не до критической степени.
Как и при чтении любого научного текста, избавиться от ощущения присутствия автора нельзя. Владимир Бабенко тактично не навязывается читателю с трактовками тех или иных биографических событий, но предпочитает время от времени ронять мимоходом обобщенные замечания, некоторые из которых звучат любопытно и свежо. Такой пример: «Женщины, какие они есть в реальности, никогда не бывают музами поэзии, музами их иногда делают мужчины, за что им честь и хвала».
(Не подумайте только, что книга сексистская, шовинистская, мачистская и вообще женоненавистническая. Совсем не так.)
Отдельные сюжеты и образы из книги, наверное, давно известны рядовому читателю, специально не интересовавшемуся выбранной тематикой. Широкому кругу известно, что Данте встретил Беатриче лишь единожды, что Йоко Оно перевернула жизнь Леннона, что Байрон и Гюго прослыли видными любовниками, чей счет женщинам шел на десятки. Однако не каждый слышал, что Гюго до тридцати был примерным семьянином, а среди воспаленных мечтаний Байрона инцест занимал едва ли не самое безобидное место. Также из «Любви гения» читатель, кроме прочего, узнает, что жена Мигеля де Сервантеса не умела читать, что Бертольд Брехт во время преследования нацистами умудрялся жить с тремя женщинами одновременно.
Книга строго не рекомендуется всем, кто слишком впечатлителен и кто лелеет в сердце возвышенные представления о любви и о людях искусства. Для всех остальных это, безусловно, будет отличным способом скрасить два-три интровертных вечера.