Таврический сад (Ефимов Игорь Маркович); Самокат, 2015

• Сергеева Татьяна — 16 Февраля 2015

  5/5

  Много хороших книг и достойных имен не дошли до нас по идеологическим причинам. Эта книга из их ряда. Она очень тонкая, лирическая. Ее будет интересно прочесть даже взрослому человеку: она поддевает пласты памяти, будоражит воспоминания детства.Особенно чувствительны к ней будут люди, выросшие в 50-е годы. Переживания ребенка разворачиваются на фоне послевоенной жизни Ленинграда, когда все помнится еще очень остро - блокада, голод, потери близких. Переход к мирной жизни был очень непрост. Люди возвращаются из эвакуации, отцы - с фронтов, в городе на восстановительных работах появились пленные немцы- ребенку нужно было определять свое отношение ко всему новому в жизни города. Все на свой лад понять и пережить. А многие ситуации были очень драматичны. Таврический сад- как символ ленинградского школьного детства, детской трогательной дружбы... Не уверена, что это повествование, полное грусти и печали, подходит ребятам младшего шк.возраста. А вот тем, кто постарше, будет интересно. Забыла отметить выразительные черно-белые иллюстрации к книге. Они мрачноваты, но точны.

  0

  0

• Иванникова Екатерина — 16 Мая 2015

  4/5

  После прочтения этой книги у меня осталось такое же непонятное ощущение, как и после "Счастливого неудачника" Вадима Шефнера. Из аннотации и отзывов складывалось впечатление, что это 100% мои книги, реальность же оказалась немного иной.
  Мне очень понравились отдельные главы: те, в которых описывается жизнь коммунальной квартиры и великолепный учитель физики (вот бы было здорово, если бы все учителя были такими). В них великолепный язык и отличный юмор. Приведу пару цитат для наглядности.
  Глава 2. Узурпаторы.
  "В ту зиму было много интересных событий со всякими последствиями, и некоторые последствия оказались потом даже интереснее и важнее самих событий.
  Во-первых, в нашу с мамой комнату приехали три нахалки.
  Так рассказывал всем дядя Павел (он говорил не «приехали», а «узурпировали»), хотя трех там, конечно, не набиралось — младшей было всего два с половиной годика, если говорить честно."
  Глава 7. Вы были так добры.
  "С тех пор как нас узурпировали, дома началась такая жизнь, что я старался там только спать, и после школы сразу же уходил во двор. Правда, я и раньше не любил бывать в нашей квартире подолгу — уж слишком много там было опасностей
  непривычный человек, например какой-нибудь вор, погиб бы в ней, как несчастный путешественник в джунглях. Взять самый пустяк — дойти по коридору до кухни. В коридоре была одна лампочка на три поворота, а выключатель как раз рядом с экономной бабкой. Нужно было сперва ощупью до него добраться, зажечь свет и мчаться со всех ног (а до кухни далеко), пока бабка не успеет выскочить из своей комнаты и погасить. Последние метры приходилось бежать в полной темноте. Тут-то кто-нибудь и выходил с кастрюлей, будто ждал за дверью. Хорошо еще, пустая, а если с супом, с кипятком?
  Таких случаев было сколько угодно.
  Но с бабкой ничего нельзя было поделать, потому что сама она отлично видела в темноте. Невозможно было ей доказать, что остальные никто не видит, она считала, что так, капризничают и притворяются, лишь бы ей насолить и разорить вконец на электричестве.
  У кого были фонарики, носили их всегда с собой, но все равно часто, сидя в комнате, я слышал за дверью удары, столкновения и крики и каждый раз очень волновался за маму — а вдруг это ее.
  Попасть в квартиру было тоже очень трудно. Ключ мне не давали, считали, что я, как малолетка, могу напустить полный дом грабителей, — приходилось звонить. Кто-нибудь подходил к двери после пятого звонка и заводил волынку на целый час:
  — Кто там?
  — Да это я, Боря.
  — Какой Боря?
  — Боря Горбачев из третьей комнаты. Вы же меня знаете.
  — Так говоришь, ты Боря Горбачев. А я кто?
  — А вы Александра Пахомовна.
  — А фамилия моя как?
  — Басилина. У вас в комнате еще телефон, только вы никому не даете звонить.
  — Верно, голубчик, верно, не даю. Может, ты и вправду Боря. Голос уж больно похожий.
  — Ну конечно, это я. Пустите, мне уроки нужно делать.
  — А кто там еще с тобой?
  — Да нет здесь никого.
  — Как нет? Я же слышу, кто-то дышит.
  — Это я сам и дышу. Что же мне, не дышать, что ли?
  — Да я не про тебя, я про другого. Ты ему скажи, что у меня в руках топор
  как он войдет, так я его по башке и тюкну. Скажи, что без топора я и не открываю никогда, — пусть уж знает.
  — Александра Пахомовна, только вы меня не тюкните. Вы разберитесь хорошенько, прежде чем тюкать.
  — Да, Боренька, где ж тут разобраться. Тут уж времени не будет. Да и вижу я плохо теперь, очки у меня неподходящие, давно бы сменить пора, а все некогда.
  — Нет, Александра Пахомовна, я, знаете, лучше пойду еще погуляю.
  — Погуляй, мальчик, погуляй. Погода-то хорошая?
  — Хорошая.
  — Дождя нет?
  — Нет.
  — Ну и гуляй себе на здоровье.
  Так и гулял весь день, пока не возвращалась мама или кто-нибудь с другим ключом. Какие уж тут уроки. А с тех пор, как нас узурпировали, и вовсе негде стало учиться, разве что в школе на переменах."
  Глава 17. Физики, за мной!
  "Вообще опытов он показывал очень много — по нескольку десятков на каждый закон: ему они, видимо, доставляли большое удовольствие, но для нас он объяснял так, будто просто нужно во всем сомневаться, никому не верить на слово, даже великим гениям — мало ли что они могли там наоткрывать.
  — Горбачев, — вызывал он меня (он вообще часто меня вызывал). — Ты веришь в атмосферное давление?
  — Нет, — отвечал я с восторгом. — Ни за что. Не верю, и все тут.
  — И правильно, всегда сомневайся, не склоняй голову перед авторитетом. Давай-ка сейчас вместе разоблачим этого великого итальянца Эванджелисту Торричелли. Что он мог там открыть в своем темном средневековье, какое еще атмосферное давление, которого и не чувствует никто, если даже телефон и автомобиль были ему неизвестны. Бедняга!
  И мы принимались разоблачать Эванджелисту, выкачивали воздух из банки с резиновой крышкой, и, конечно же, ничего у нас не выходило: атмосферное давление тотчас показывало всю свою силу, продавливало и выгибало крышку внутри до того, что натянутая резина начинала светиться, и все видели, насколько прав был великий Торричелли, — недаром на него тратил время его учитель Галилей. А после него, после Торричелли, другой физик продолжил дальше: изобрел барометр и научился предсказывать погоду по атмосферному давлению — Блез Паскаль из Франции: Этот был уже такой гений, что трудно представить, что бы он натворил в наши дни с телефоном и электричеством в руках, — страшно подумать!"
  Если бы вся книга была бы написана подобным образом, то это был бы шедевр. Но, к сожалению, читать про отношения между детьми мне было скучновато, особенно главы про шпану. Возможно, конечно, что это моё взрослое восприятие, а детям понравится. Хотя ведь читаю же я Крапивина взахлёб, несмотря на то, что не была знакома с ним в детстве, а тут противоречивые ощущения.
  Сама книга издана хорошо. Приятно читать, приятно держать в руках. Иллюстрации безобразные: мазня какая-то. Мой совет, как всегда в сомнительных случаях, перед покупкой ознакомьтесь с текстом в интернете.

  0

  0

Все отзывы (9)