Самый счастливый день (Алексин Анатолий Георгиевич); Речь, 2015

• Диана Лаптева — 24 Июля 2014

  5/5

  Ух-ты!!! Переиздание Алексина! Как же прекрасно, что великих детских писателей не забывают! И к тому же с теми самыми иллюстрациями Гальдяева!
  Что бы такого рассказать о книге...Алексин удивительный, дети в его произведениях получаются живыми, мысли, поступки детей - все так натурально и естественно, как будто бы автор сохранил детское восприятие мира на всю жизнь.
  Книжка эта - как Самый счастливый день, она сама лучится светом и теплом. Рассказы о семье поднимают важные для детей вопросы, освещают вопросы жизни и смерти, долга, ссор в семье.
  Советую всем, у кого есть дети и кто когда-то был детьми!
  )

  0

  0

• 5 цитат — 26 Июля 2014

  5/5

  "Но вот однажды бабушка, которая пришла по­мочь маме по хозяйству, сказала:
  – А Сережа-то стал лауреатом Всероссийского кон­курса!
  – Какой Сережа? – спросил я.
  – Сережа Потапов. Его знают все культурные люди!
  – Первый раз слышу. А кто это? – сказал я. И вдруг заметил, что папа взглянул на меня с любовью. А верней сказать, с благодарностью. Я ничего не понял…
  И только потом на кухне бабушка объяснила мне, что Сережа Потапов учился когда-то в школе для музыкально одаренных детей и мама любила его, когда была в пятом классе.
  Музыкальная школа находится прямо напротив нашей, через дорогу. Если из нашей школы выходит ученик, труд­но сразу определить, одаренный он или не одаренный. А если из дверей школы, которая через дорогу, тут уж сразу ясно: идет одаренный!
  Мы выходим из своей школы с портфелями, а музыкально одаренные – с футлярами. Сначала Сережа Пота­пов привлек немало внимание тем, что его футляр был больше, чем у других, потому что он играл на виолончели. А потом, уже в пятом классе, она его полюбила. Мама, наверное, тоже была одаренной, потому что я вот хоть и учусь в шестом классе, но еще ни разу никого не любил.
  – Да, Сережа далеко шагнул! – сказала за ужином ба­бушка.
  И папа закурил в комнате, хотя обычно выходил для этого в коридор или на кухню.
  – Ну что ты?! Это такое далекое прошлое… Это глупое детство! – сказала мама. И рассмеялась. Ей было весело. А папа за весь вечер ни разу не улыбнулся.
  – Далеко шагнул! Далеко!.. – повторяла бабушка, уби­рая посуду."
  
  "Два года назад мне удаляли гланды. «Чепуховая операция!» – говорили все. Но я как-то этого не почувствовал… Хирург, который их удалял, казался мне удивительным человеком. Он причинял мне ужасную боль, и я должен был бы его ненавидеть, а я относился к нему прямо-таки, как говорят, с восхищением. Со страхом и восхищением! И трудно мне было представить, что он снимет свой белый халат, свои резиновые перчатки и станет таким же, как все. А может быть, даже пойдет в буфет…
  Папа делает операции почти каждый день. И может быть, каждый день кто-то смотрит на него так же. как я смотрел на того хирурга.
  – Тебе когда-нибудь делали операцию? – спросил я у бабушки.
  Оказалось, что ей за шестьдесят лет не сделали ни одной операции! Разве она могла как следует оценить папу?"
  
  "Я старался не выпускать своих родителей из поля зрения ни на минуту. Как только они возвращались с работы, я сразу же обращался к ним с такими просьбами, которые заставляли их обоих быть дома и даже в одной комнате. А просьбы мои они выполняли беспрекословно. Они в этом прямо-таки соревновались друг с другом! И все время как бы тайком, незаметно поглаживали меня по голове. «Жа­леют, сочувствуют… – думал я, – значит, происходит что-то серьезное!»
  Учительница Валентина Георгиевна была уверена, что каждый день моих зимних каникул будет очень счастли­вым. Она сказала: «Я в этом не сомневаюсь!» Но прошло целых пять дней, а счастья все не было.
  «Отвыкнут разговаривать друг с другом, – рассуждал я. – А потом…» Мне стало страшно. И я твердо решил помирить маму с папой.
  Действовать надо было быстро, решительно. Но как?.. Я где-то читал или даже слышал по радио, что радость и горе объединяют людей. Конечно, доставить радость труд­нее, чем горе. Чтобы обрадовать человека, сделать его счас­тливым, надо потрудиться, поискать, постараться. А испортить настроение легче всего! Но не хочется… И я решил начать с радости.
  Если бы я ходил в школу, то сделал бы невозможное: получил бы четверку по геометрии. Математичка говорит, что у меня нет никакого «пространственного представле­ния», и даже написала об этом в письме, адресованном папе. А я вдруг приношу четверку! Мама с папой целуют меня, а потом и сами целуются…
  Но это были мечты: никто еще не получал отметок во время каникул!
  Какую же радость можно было доставить родителям в эти дни?
  Я решил произвести дома уборку. Я долго возился с тряпками и со щетками. Но беда была в том, что мама накануне Нового года сама целый день убиралась. А когда моешь уже вымытый пол и вытираешь тряпкой шкаф, на котором нет пыли, никто потом не замечает твоей работы. Моя родители, вернувшись вечером, обратили внимание не на то, что пол был весь чистый, а на то, что я был весь грязный."
  
  "С тех пор я все время хотел, чтобы у нее на глазах со мной произошло что-нибудь необычайное или просто хо­рошее. Одним словом, хотел, как говорится, предстать перед ней в выгодном свете.
  Но наконец я понял, что в таком свете я могу предстать перед ней только на катке. Потому что я хорошо катался! И я пригласил ее на каток.
  Я где-то читал, что выдающийся человек всегда имеет «свое лицо».
  Лиля ни в чем не была похожа на остальных! Портфель у нее был мягкий, вишневого цвета, с двумя золотыми замочками.
  Тетрадки и книжки были обернуты в розовую бумагу с разводами, и не было на них ни одной кляксы и вообще ни одного пятнышка. Самописка была, как говорится, ми­ниатюрная, карандаш с оранжевым ластиком на конце, блокнотик изящный, с календарем на обложке. А уж о глазах я и не говорю!
  Лиля заглянула в этот самый блокнотик с календарем и сказала:
  – Двадцать восьмое февраля – это суббота. Вот и пре­красно! Пойдем на каток в воскресенье – двадцать девя­того.
  – А почему так не скоро?
  – Чтобы ты успел заслужить это право!
  – Какое… право?
  – Пойти со мной на каток! – Она взглянула мне прямо в глаза и спросила: – На что ты способен ради меня?
  Я ответил:
  – На все!"
  
  "Бывший папин больной, Андрюша, шел рядом. Он так радовался разноцветным огням, словно было время, когда он уже не надеялся их увидеть.
  Подходя к нашему дому, Андрюша тоже не удержался и сказал:
  – А ты похож на отца! Честное слово… Похож!
  Сказал так, будто наградил меня.
  А я в ту минуту подумал, что, наверное, похож на папу только с виду. Или, как говорится, внешне… «А чтобы быть на него похожим по-настоящему, – думал я, – мне еще надо… Ведь это не так легко – делать других счастливыми!»

  0

  0

Все отзывы (25)