Дуа за неверного (Джаббарова Егана); Новое литературное обозрение, 2024

Помнить - это самое сложное ремесло из возможных…»
Вторая книга Еганы Джаббаровой «Дуа за неверного» вышедшая в издательстве «Новое литературное обозрение» в жанре автофикшн звучит как молитва и даже исповедь.
В названии книги читается противоречие, дуа – молитву об умершем в исламской традиции, за человека другой веры произносить запрещено.
В тексте нет единой сюжетной линии, как будто мы читаем дневник, обрывки листов которого иллюстрируют короткую жизнь, так и неузнанного старшего брата.
Незаконнорожденный сын отца появляется в мусульманской семье автогероини в ее седьмой день рождения. Мать мальчика сажают в тюрьму за распространение наркотиков, отцу приходится забрать сына в свой дом. Теперь незнакомый подросток, спит на диване в зале. Мачеха не хочет принимать неверного пасынка, только дети в семье находят общий язык «…учить любви детей не нужно – она уже была внутри». Парень увлекается футболом, старается учиться, но стесняется и не принимает своего отца-иноверца. Получив паспорт, Сергей берет фамилию матери, а отчество «переводит» на русский «Яковлевич». Доказывая свою «русскость», подросток возвращается к матери и его поглощает страшный мир: бомжей, дворовых пацанов, собутыльников матери, случайных подработок, чужих тачек, девушек похожих друг на друга…
«Мир для Сереги был острой заточкой, местом, всегда способным дать под дых, избить в подворотне, испинать во дворе, порезать телесную плоть розочкой из бутылки. Он выпивал очередную «сиську» пива, упоенно высасывал из нее все до последней капли, как живительное материнское молоко.»
Через образ брата Сереги писательница раскрывает грубое, неприглядное лицо современной России, демонстрируя характерные признаки «русскости» обывателя – ужин под Comedy Club или «Реальных пацанов», футболка с надписью «ЯрусскиЙ», герои сериала «Бригада», временный пропуск подсобного рабочего в офис Газпрома, солнечные очки, фото на фоне чужих машин «Lada Priora», и, обязательный атрибут – выпяченный православный крест.
«У него нет ни одной фотографии отца или нас, у него нет никаких следов нерусской крови – только россия, одна, вся целиком, посреди всего, мать родна»
Описывая мир старшего брата героини, автор все больше погружает нас в реальность, где нужно не жить и радоваться, а выживать, где улыбка и прямой взгляд могут быть расценены как вызов, где никто не хочет говорить и слушать, где могут «по приколу» отнять жизнь «о, смотри, негр, давай чирканем»…
Лейтмотивом прозы Еганы Джаббаровой звучит вопрос идентичности национальной, культурной, гражданской. В начале 90-ых многие люди из бывших республик отправились в большую Россию. В поисках лучшей жизни, учиться или на заработки, оторвавшись от корней, привычного мира, оказались изгоями, чужими, но и не стали русскими.
Автор рассуждает о потерянном доме, ее герои мыкаются по общагам, потеряв историческую Родину, так и не обретая своего места. Важным понятием выступает «дом», отнятый дом матери в маленьком грузинском селе, разрушенный войной дом отца в Карабахе. Им некуда возвращаться. Это люди потерянные, потерявшиеся, потерявшие.
Дом как символ – опора, материнское лоно, храм - обитель любви…
Поэтому автогероиня мечтает о строительстве дома там, в другом мире, это противопоставление разрушению, разлому, войне, убийству, смерти, что так актуально в наше время.
«Мы сядем как в детстве за большой стационарный комп играть в компьютерные игры, но только не в стрелялки, а в симс: будем строить дома, разрушенные другими людьми, дома для бездомных, дома для мигрантов, дома для женщин, страдающих от домашнего насилия, дома для писателей, где можно писать, дома для каждого, кто не знает и не помнит, что означает столкновение трех букв д-о-м.»
Егана Джаббарова родилась в Екатеринбурге в семье бакинских мигрантов. Закончив филологический факультет, преподает русский язык как иностранный. Текст «Дуа за неверного» пестрит как зернами граната, азербайджанскими словами, и это тоже попытка автора обрести свою идентичность. Когда умирает брат, автогероиня начинает учить язык своих предков, это ее способ пустить корни, найти общий язык с близкими, заполнить пустоты.
Автор в тексте кричит о непонятости, непринятии, ненависти, безразличии, зависти, неумении и нежелании слушать, слышать и говорить. Метафорой служит азбука Морзе, в переписке брат отвечает на сообщения сестры «точка – тире».
Этот текст - исповедь, акт скорби, оплакивание потери, молитва, обращённая к Богу, неважно какой конфессии, в надежде обрести мир, любовь и прощение. «…как будто пытаясь компенсировать свое отсутствие при жизни, присутствием после смерти.»
Это история подброшенного в семью ребенка, нелюбимого, почти ненавистного, всякий раз получающего напоминание о собственной чужеродности, часто обманутого и одинокого, ненужного ни стране, ни семье. История не только брата, но и самой автогероини, возможно, многих их нас.
«В действительности, любая история нужна читателю как донорский орган, - для поддержания собственной жизни, глаз скользит по гладкому стеклу текста и перестает видеть. Читатель оказывается там - в пространстве личного дневника, где любой персонаж если не альтер-эго, то напоминание о ком-то известном…»
О ком вам напомнит эта книга?