Отзывы на книгу: Еще несколько мыслей о Рождестве; АСТ, 2009

Я люблю такие книги. Классический однотомник.
Книга издана очень хорошо. Характерная обложка (это серийная книга). Твердый переплет. Книга примерно стандартного формата. На нормального качества бумаге. С хорошим шрифтом.
Как полиграфический товар книга - великолепна.
Но и как сборник она отличается в лучшую сторону от многих сборников.
Честертон и патер Браун - неразлучны. Честертон и католицизм - неразлучны...
Всего Честертона "невпихнешь" и в пять томов!!! Но здесь всего понемногу.
И главное это СТИХИ Честертона! Скажу что для меня это было НОВОСТЬЮ!!! И главной новостью о Честертоне...
Как, в свое время, "Шар и крест" и "Пять праведных преступников" - (в 1994 году).
Отличнное издание Честертона!!!

Эта книга для тех, кто любит Честертона и кто хотел бы иметь возможность возвращаться к его творчеству вновь и вновь, но не заваливать при этом свой дом многочисленными томами с произведениями любимого писателя. Конечно, рассказов про отца Брауна, на мой взгляд, недостаточно (по 2-4 из каждого сборника), но зато есть стихотворения (11 стихотворений, 3 баллады) и эссе (их больше 60-ти), которые не часто встретишь в таком количестве в других изданиях. Что не нравится мне - это прямо-таки огромное кричащее золотое теснение на форзаце (так, видимо, оформлена вся серия), но, с другой стороны, - утешаю себя я - зато книгу будет видно издалека!
Бумага белая, но немного просвечивает.

Вроде бы всего понемногу, но в результате получилось очень и очень неплохо.
Для знакомства с Честертоном – первого знакомства – такой книги вполне хватит. К слову, лично для меня перевод Натальи Трауберг уже означает, что издание сделано на самом высоком уровне. Более того, я убеждён, что если знакомство окажется удачным (а перевод Трауберг, классический, если так можно сказать, перевод Честертона, только этому способствует), то именно такое издание способно подвигнуть читателя на поиски других произведений великолепного англичанина.
Правда, поиск этот будет трудным и не всегда успешным. Ведь кроме уже разошедшегося тиража «Собрания сочинений в 5 томах» от «Амфоры» в России не издавалось ни одного более-менее полного собрания сочинений Честертона.
А жаль, ох как жаль! Потому что этот писатель заслуживает внимания, причём каждый любит его за что-то своё. Одним по душе романы, другим – рассказы, повести и прочая малая проза. Третьи в восторге от циклов об отце Брауне, четвёртые – от стихов, пятые – от публицистики. Кажется невероятным, что это богатейшее и такое разнообразное наследие мог оставить один человек.
Однако это факт. «АСТ» как раз и даёт шанс познакомиться с многогранностью писательского таланта Честертона. Лучшего, казалось бы, и желать нельзя – разве что полного собрания сочинений этого автора, выпушенного в столь же достойном оформлении, что и эта книга.

Английская религиозная проза - замечательное явление в литературе. И Честертон занимает в ней основополагающее место, наряду с такими корифеями жанра, как Льюис, Толкин и Грэм Грин.

Английский писатель, родившийся 143 года назад.
Люблю я англичан, хотя от него голову я сломала, немножко. С первого раза мало что поняла, надо читать и перечитывать.
Дело не в рассказах и/или романах, хотя они тоже сложные. Дело в эссе, которые представляют собой размышления автора о различных предметах жизни. Вот они сложные для меня и быстро читать их я не могла.
Отвыкли мы с вами уже от серьезных и серьезно-шутливых рассуждений, например, таких:
"Недавно меня чуть не схватили в Йоркширском лесу два встревоженных полисмена. Я отдыхал от трудов и был занят тем радостным и сложным сочетанием удовольствий, обязанностей и открытий, которые мы скрываем от непосвященных словами «ничего не делать». В минуту, о которой пойдет речь, я метал нож в дерево, безуспешно пытаясь научиться ловкому приему, помогающему убивать друг друга героям Стивенсоновых книг.
Вдруг лес закишел двумя полисменами, чье появление среди деревьев почему-то напомнило мне добрую елизаветинскую комедию. Они спросили, что у меня за нож, и кто я такой, и почему его бросаю, а также захотели узнать у меня адрес, профессию, вероисповедание, взгляды на японскую войну, имя любимой кошки и т. д. Кроме того, они сказали, что я порчу дерево, и ошиблись, ибо я в него не попал. Однако философское значение этого случая не в том. Оживленно побеседовав со мной, осмотрев старый конверт, прочитав с немалым вниманием и, надеюсь, не без пользы неоконченные стихи и проделав еще два — три удачных детективных хода, старший из полицейских убедился, что я — тот, за кого себя выдаю: журналист, сотрудник «Дейли ньюс» (да, это был удар! — они затрепетали от страха, как и подобает тиранам), обитатель такого-то дома на такой-то улице, гость известных и процветающих жителей Йоркшира.
Вежливость и милость старшего из констеблей дошли до того, что он назвался моим прилежным читателем. Когда он это сказал, решилось все. Они меня отпустили.
— Позвольте, — спросил я, — а как же несчастное дерево? Словно странствующие рыцари, кинулись вы спасать лесную деву. Вашу доброту и доблесть не обмануло мнимое спокойствие растений, подобное грозному спокойствию водопада. Вы знаете, что дерево — живая тварь, привязанная за ногу к земле, и не дадите убийцам с ножами пролить зеленую кровь. Но если так, почему я не в узах? Где кандалы? Где гнилая солома, где решетка? Я доказан вам, что зовусь Честертоном, пишу для газеты, живу у известного в этих краях мистера Блэнка — но все это никак не связано с моей жестокостью к растениям. Если дерево ранено, оно ранено, хотя и может поразмышлять с мрачной гордостью о том, что рану эту нанес служитель либеральной печати. Кора не зарастет скорее из-за того, что я гощу у мистера Блэнка. Муки лесного великана, сраженного силой ножа, не смоешь, о констебль, и месяцами жизни у достойных филантропов! Я не поверю, чтобы вы не могли схватить по такому обвинению самых могущественных и респектабельных людей. Если же вы не можете, зачем вы вообще затеяли это дело?
Лучшую, большую часть моей речи слушал безмолвный лес, ибо полисмены исчезли почти так же быстро, как появились."
или таких:
"Молодого человека будущего мы должны научить умению получать удовольствие от общения с самим собой. Пока он не овладеет этой наукой, ему все тягостнее будет общение с окружающим миром. Он должен научиться развлекать сам себя. На сегодняшний день он все больше и больше зависит от того, что, по его мнению, развлекает его. Но если судить по выражению его лица, он не больно–то доволен подобными развлечениями. Если вдуматься, чем он располагает, — это и впрямь может показаться верхом изобретательности и роскоши. Он может мчаться в гоночном автомобиле со скоростью чуть ли не пушечного ядра и при этом благодаря радиоприемнику не терять связи с самыми отдаленными точками планеты. Он может связаться с Веной и Москвой, он может слушать Каир и Варшаву, и не беда, если он не увидит Англию, по которой в этот момент проносится как вихрь. Еще через сто лет его машина будет мчаться со скоростью кометы, а его приемник — принимать Луну. Но стоит машине остановиться, а мотору перестать работать, как перестает работать его голова. А стоит замолчать его приемнику, как замолкает и он, не имея что сказать. Если вдуматься, какую информацию он поглощает, она покажется поистине неисчерпаемым источником
ниагарский водопад сведений, неведомый его предкам, обрушивается на него ежечасно. Однако если задуматься, что он вынесет из этой информации, то вывод, к которому мы придем, будет весьма печальным. В большинстве случаев — ровным счетом ничего. Зачастую он не может даже поддержать разговор, как бывало прежде. Он не умеет вести долгих жарких споров, какие вели молодые люди во времена моей молодости. Итак, первым и самым поразительным результатом всего этого шума стало молчание. Вторым — крайнее раздражение, которое проявляется, если он решается взяться за перо или открыть рот."
В общем я могу назвать это воспитательным процессом, для меня самой. А возможно, что и для вас тоже.)

Издание, в котором собраны разноплановые произведения Честертона, в красивом оформлении.
Великолепные эссе, которых в этой книге много, и в содержании своих эссе Честертон непостижимым образом перескакивает с предмета на предмет, сочетая лёгкость с мудростью. Блестящая проза от детективов об отце Брауне до обычных жизненных сюжетов.
Роман «Человек, который был четвергом» с занимательным сюжетом, в котором два лондонца Люциан Грегори - поэт-анархист и Габриель Сайм и молодой поэт, встретились и отправились в кафе, и сев за столик, с помощью хитрого механизма оказались в подземном бункере, увешанном оружием, где готовились к собранию анархистов-террористов. На собрании Сайма избирают Четвергом, и его жизнь с этого момента интересно меняется.
В сборник вошли так же стихотворения Честертона.
Полноценное собрание для тех, кто хочет знать творчество писателя, не только читая самые популярные рассказы о деятельности Отца Брауна.
Отпечатан томик на белой бумаге, довольно увесистый, обложка оформлена золотым тиснением, твердая и цветная.

О СОДЕРЖАНИИ.
Как и в большинстве случаев, соблюден основной принцип серии дать достаточно полное представление о творчестве. С Честертоном это трудно реализовать в одном томе, поскольку у него есть работы и духовного содержания (он пользовался заслуженным вниманием со стороны католической церкви и даже имеет высокие награды). Поэтому скажем так: том дает хорошее представление о его литературном творчестве.
Мое любимое произведение "Наполеон Ноттингхильский", к сожалению, в данную подборку не вошло, но и "Человек, который был четвергом" не менее достойная вещь.
О КАЧЕСТВЕ. Данная серия мне нравится и я собрал коллекцию ее томов. Мне показалось, что полиграфическое качество серии начинает снижаться. К счастью это не коснулось данного тома. По-прежнему имеем довольно белую бумагу, четкую печать и достаточные междустрочные интервалы. Бумага слегка просвечивает, но не вредит комфортности чтения.
Смело можно рекомендовать к покупке.