Отзывы на книгу: Сурвило (Лаврентьева Ольга); Бумкнига, 2019

Графический роман о блокаде, нарисованный питерской художницей Ольгой Лаврентьевой по рассказам о блокаде своей бабушки, Валентины Сурвило. Без пафоса и соплей, очень простой рассказ от первого лица девочки, хлебнувшей лиха еще до начала войны - дочери "врага народа". Респект художнице - за огромный труд и за то, что успела сделать эту книгу до ухода бабушки. Именно так сегодня надо рассказывать о блокаде, чтобы иметь шанс быть услышанным и понятым подростками.

Ольге Лаврентьевой удалось создать невероятно сильный по эмоциональному воздействию роман, сплав документалистики и художественной истории.
На мой взгляд, секрет успеха кроется и в удачно выбранной форме повествования — графический роман написан от первого лица. Читатель слышит голос бабушки автора — Валентины Викентьевны Сурвило, пережившей годы репрессий, войну и блокаду Ленинграда. Именно она стала в романе проводником по историческим событиям, мы видим их ее глазами.
Арест отца в 1937 году и последовавшая за ним ссылка в башкирскую деревню, возвращение в Ленинград, жизнь с клеймом "дочери врага народа", смерть матери, война, работа в тюремной больнице во время блокады, голод и жизнь в постоянном страхе за собственную жизнь и за жизнь близких, который не покидает героиню и в мирное время. На долю Валентины Сурвило выпало немало бед и несправедливостей, но она сумела остаться человечной и сохранить веру в людей. Возможно, выстоять ей помогла и связанная с утратами родных твердая убежденность в том, что она живет за них всех.
Ольга Лаврентьева создала монументальное по временному охвату (с начала ХХ века до настоящего времени) и удивительное по документальной точности произведение. Эта история в восьми главах. Работа над ними заняла несколько лет. В одном из интервью Ольга рассказала, что только на создание рисунков "от первой до последней страницы ушло полтора года".
Графический роман полностью черно-белый. Все рисунки выполнены тушью разными кистями, благодаря чему художница добилась разнообразия линий и потрясающих визуальных эффектов.
"Сурвило" Ольги Лаврентьевой ещё раз подтверждает мысль о том, что язык рисованных историй обладает огромными возможностями и позволяет говорить на самые сложные темы. В те моменты, когда бывает непросто подобрать нужные слова (смерть близких, бомбежка, потеря продовольственных карточек, что означало ту же смерть, ужасы работы в тюремной больнице), визуальный ряд гораздо точнее передает эмоциональное состояние героини.

Сурвило Валентина Викентьевна — бабушка Ольги Лаврентьевой, создавшей этот потрясающий биографический роман.
Прошли годы после тех событий, которые ей пришлось перенести. Событий, ужасных для всей страны, целого мира. Страшные годы репрессий, блокада Ленинграда, война... Эти слова знакомы Валентине Викентьевне, а тогда просто Валечке, не по-наслышке. Уже с тех пор она живёт в постоянном страхе, страхе самом ужасном — она боится никогда не увидеть своих близких. Так может бояться только человек, испытавший на себе непомерную горечь потерь. А ещё и "звание" дочери врага народа, которое ничуть не облегчает и без того невыносимую жизнь...
Такой гармонично-отчаянный союз изобразительного искусства и слов встречается редко. Именно из-за этого пронзительного сочетания роман о событиях, о которых, казалось бы, и так много и проникновенно написано, воспринимается очень близко к сердцу. Наверное, потому что никогда людям, живущим в тепле и не знающим, что такое голодная смерть, попросту не понять, как такое вообще возможно — выжить в тех условиях. И не просто выжить, а верить в победу, создавать её своими, замёрзшими и исхудавшими, руками.
Нуарная, монохромная рисовка сделала эту историю ещё реальнее, чем она есть. Ты живёшь вместе с героями, переживаешь, расстанешься, надеешься, любишь. Текст здесь не только лишь направлял, давал нужную информацию, а гармонировал с рисунками. А ещё его на удивление хочется цитировать.
Нужно ли говорить, понравился мне этот графический роман? По-моему, всё очевидно. Это большая любовь, полная благодарности и восхищения.
"Память тоже зарастает лесом. Всё путается. Детали теряются. Остаётся только добро. И любовь. Я помню всех, благодаря кому я жива. И тех, ВМЕСТО кого я живу"

Книга потрясает своей искренностью, простотой, своей историей.
Вся книга - это история. Бабушка - Валентина Сурвило - рассказывает внукам о своей нелегкой жизни, о тех страшных временах, и мы как будто заглядываем в ее мысли, в ее воспоминания. Выразительные графические средства погружают в повествование полностью. Это лучше, чем посмотреть фильм, потому что можно сделать паузу, можно вернуться и прочувствовать все до мурашек.
В книге чередуются воспоминания и настоящее время, рассказ бабушки и вопросы внуков. Реализм, метаморфозы памяти, сны - всё переплетено, но это не путает. Повествование очень живое, как будто бабушка и правда рассказывает, и вся эта история попадает прямо в сердце.
Буду давать читать эту книгу всем своим знакомым и своим детям, когда подрастут. Каждому надо читать такое, чтобы помнить, чтобы жить с благодарностью и и радостью.

Всем построением романа автор стремится разрушить герметичность блокадной истории. Эта герметичность скрыто лежала в основе советского — официально приемлемого — нарратива о блокаде Ленинграда. Будь Лаврентьева плохим советским писателем, «Сурвило» закончился бы на развороте 210-й и 211-й страниц, где радостный салют в честь полного освобождения Ленинграда оказывается тем финалом (пост)советского нарратива, за край которого глядеть не всегда разрешалось или хотелось. Блокада — это не то, что кончилось в 1944 году, а Большой террор — не то, что кончилось в 1938-м: последствия ужаса бесконечны, и за ужасом — десятилетия страха и травмы
это «Сурвило» показывает более чем наглядно.
Подобно тому, как конечная дата блокады перестает быть в «Сурвило» водоразделом с «послеблокадой», так и начальная дата не отделяет жизнь-в-катастрофе от ее довоенного предвосхищения. Едва ли не самый поразительный момент во всем романе Лаврентьевой — это признание главной героини Вали Сурвило, дочери «врага народа», что блокадные карточки значат для нее то, что не придется больше голодать. «Прошлой зимой я питалась гораздо хуже, но ничего, училась отлично», — отвечает она на жалобы голодных соседей. Если вы хотите понять состояние блокадника-ленинградца, вы должны примерить страдания человека, стигматизированного советской властью (и наоборот): это сообщение прочитывается в «Сурвило» волей-неволей.

Если переступить через отторжение к обложке и мрачному,грязноватому стилю рисунка, если воспринимать книгу не просто как графический роман, а как летопись жизни, личную историю, которую любящая внучка решила сохранить и показать людям, то вам откроется уникальная работа. Самое интересное - обращение с классическими панелями и рамками, на страницах их может не быть,автор хорошо играет этим приемом,может поместить текст в любое место, создать любой образ,который вместит себя текст (например, руки, которые из рассказа создают вышитое полотно).
Леттеринг периодически утомляет, очень бывает агрессивным.
Но это работа, которую не стыдно представить за рубежом.

Очень сильный комикс