О книге: Отрочество архитектора Найдёнова; Самокат, 2017

• aliceinw — 21 Января 2017

  5/5

  Очень доброкачественная проза, НАСТОЯЩАЯ литература. Повесть с сокращениями печаталась в сборнике "Снег первый" (М., Детская литература, 1980), экранизирована Сергеем Соловьевым под названием "Чужая Белая и Рябой". Пронзительное, напряженное повествование жанра, называемого условно "драма взросления". Сюжет разворачивается вокруг тогдашнего повального увлечения разведением голубей. Этой страсти были подвержены равно и подростки, и взрослые, и репутацию знатного голубятника мог заслужить совсем желторотый юнец. В нешуточном соперничестве выковывался характер главного героя. И дело тут не в том, кто станет победителем в схватке характеров, кто не уступит, не струсит, а в том, чтобы устоять перед соблазнами, чтоб не принять чужих, порой жестоких, правил жизни.
  Книга и увлекательная, и мудрая.
  К качеству книг "Самоката" претензий не бывает никогда.
  Но, как всегда, цена книг издательства заставляет поежиться. Ну, новые книги зарубежных авторов - тут понятно: права, перевод. А почему эта такая недешевая, мягко говоря?
  И все же очень рекомендую.

  0

  0

• Майорова Ольга — 15 Марта 2018

  5/5

  Голубиная охота -- это целая культура, к сожалению, уходящая. Одни названия пород чего стоят: чеграш, мурый, голова мавра, пламенок, русский барабанщик,камыш, простолёт, чайка простая и совиная, мурый, турман, дутыш (вы видели дутыша когда-нибудь? это Босх...) капуцин, крестовый монах и этот, как его называют, такой беленький. Всегда позабываю. Павлиний. Послесловие на редкость познавательное: вот вам было ведомо, что голубеводством увлекались маршал Жуков, Людмила Зыкина, Н. С. Хрущёв, Сергей Образцов, Бесков? Но в массе своей, как ни печально, популярное хобби было неразрывно связано с азартной игрой, воровством, надувательством и зачастую откровенным бандитизмом.
  У меня был брат с двадцать пятого года (рождения), он держал голубей. И за два дня, как ему идти на фронт, их украли. Мать вспоминала, что он эти два дня как не свой ходил, говорил: "Вы зачем так? Ушёл бы я на фронт -- ну и забрали бы..." В сорок четвёртом он погиб. И вот после этого мать мне не разрешала голубей держать. Но, видимо, запретный плод и впрямь сладок: голуби -- это моя любовь. Мне кажется, это связь с братом... и похоже, от него мне это.
  А.В. Карпов, Переславль.
  Фабулу пересказывать нет необходимости, фильм "Чужая Белая и Рябой" смотрели наверняка многие. У меня в классе было несколько человек, которые соловьёвский шедевр знали наизусть, как их бабушки и дедушки -- "Чапаева". А вот с повестью я познакомилась только сейчас. Лучше поздно, чем никогда -- удивительная книга, мудрая, выстраданная. Буддийская какая-то, что источник страданий есть привязанность, а из привязанности истекают гнев, страсть и невежество. Прошу прощения за длинную цитату:
  Вновь он убедился, что люди живут по законам, выгодным и удобным им, часто непонятным для него, Седого, и потому страшным: внезапный удар Цыгана — новое свидетельство того, что состояние настороженного отношения к миру есть нормальное состояние. Нормальное состояние для него, слабого. Седой пасовал — перед Цыганом, перед девушкой в сарафане из искусственной кожи, перед теми, кого он встречал на речке, на улице, в школе. Они могли на речке связать узлом его рубашку так туго, что только зубами развяжешь, и помочиться на узел, могли взломать дверь его голубятни, унести голубей или оторвать им головы, могли даже не выглянуть из автобуса: расшибся он там насмерть или жив?
  Эту породу в памяти Седого начинал безымянный пацан с Оторвановки, куда Седой первоклассником ходил в гости к тетке. Мать с теткой чаевничали, он вышел на улицу, здесь примкнул к одной из воюющих сторон: хлестались помидорными плетями. Один из противников убежал за угол и вернулся с доской. Доска была долга, он нес ее вертикально, с трудом удерживая. Соратники Седого отбежали, он остался: пацан лишь стращал, он не мог пустить доску в ход, это было немыслимо, потому что сам Седой никогда бы не сделал такого. Пацан приблизился, закусил губу, толкнул доску от себя — его лицо выражало лишь напряжение — и обрушил ее на голову Седого. Удар, страшный сам по себе, — Седой потерял сознание — был еще более страшен своей жестокостью. С тех пор страх жил в его душе как холод.
  Вот такое было отрочество у архитектора Найдёнова и у тысяч и тысяч ребят, которые ни в какие архитекторы не выбились. Хорошая книга, на все времена и на все возрасты.

  0

  0

Все отзывы (6)